С.Г. Кара-Мурза

1 Мая–это ежегодный крик трудящихся о солидарности, предупреждение.
1 Мая – международный День солидарности трудящихся.

В моем детстве любили этот праздник – он был народным. Мы знали, что по всей стране люди выходили на демонстрацию, гуляли, собирались за столом – вся наша большая семья.
Праздник связывает людей в народ. Это такой момент, когда как будто открывается в небесах окошко, через которое наша жизнь озаряется особым светом. Он позволяет нам вспомнить или хотя бы почувствовать что-то важное и проникнуть взглядом в будущее.
Мне хорошо жилось среди трудящихся, а солидарность была условием нашего выживания. Но мы, дети военного времени, это не только чувствовали нутром, нам это заботливо объясняли дома, в школе, незнакомые люди на улице. Думаю, все, кто выжил, были не раз спасены этой солидарностью, хоть и не все заметили.
Этот праздник был радостным – рано утром ехать с матерью к месту сбора, идти под музыку и песни через Москву, покупать игрушки подмосковных ремесленников, мороженое. А на Красной площади какой-нибудь высокий дядя брал тебя на плечи – масса детей так ехала над колоннами.

Запомнился и Май 1993 г. Остро потребовалось хозяевам разрушить нашу солидарность, это понятно. Запретили­ собираться – «демонстрация нецелесообразна», но знали, что люди все равно пойдут. Устроили «анти-праздник», черную мессу. Отвели для де­мон­стра­ции пятачок между Октябрьской пл. и Крымским валом. С трех сторон - сверкающие на солнце щиты и каски, баррикады из грузовиков и машин для арестованных, много овчарок. Перед ними людям было «разре­ше­но» провести шествие. Мой знакомый (изобретатель и наивный предприниматель), рассказал, как, нарядно одетый, он вышел из метро и испытал потрясение, увидев эти легионы с овчарками. Он обошел этот строй и не выдержал - заплакал. «Ничего не мог поделать, - рассказывал он. - Текут слезы, и все. И уехал». Человек, кстати, на редкость кре­п­кий.
Люди пошли от центра на Ленинские горы. Им преградили путь в километре. Милиция просила у мэра разрешения пропустить демон­ст­рантов, ей отказали. Избили головную часть колонны, назавтра в мэрии объяснили: «1 Мая был тот Рубикон, который мы должны были перейти». Ну, перешли…
Через год начали методичную профанацию праздника, назвали его «Праздником весны и труда», профсоюзы несли лозунги «Мир, Труд, Май». Эти потуги уже никого не трогали. Это пошлый спектакль, а праздник ушел в подполье и открыл нам, постсоветским, свой смысл. 1 Мая – это ежегодный крик трудящихся о солидарности, предупреждение. Это всемирный праздник на крови.
Мы при патернализме СССР это забыли, а сейчас, под давлением нужды, соблазнов и сладких песен СМИ, утратили и половину нашей силы, нашего сокровища ­– солидарности трудящихся. Жизнь заставит собрать его по крупицам.
В 1989 г. я работал в Испании. Утром по радио выступал католический священник, и как-то он сказал: «В рыночной экономике наверх поднимается не тот, кто умнее или кто лучше работает, а тот, кто способен топтать товарищей - только по их телам можно подняться наверх». Сказал коротко и ясно, я записал. Везде есть люди, кто так говорят, на разных языках.
Да, сейчас весь мир сдвигается к формуле «человек человеку – волк». И везде люди по мере сил будут поддерживать огонек солидарности, в России многие уже конструируют средства его защиты. Но, видно, этот спад будет долгим. Но и в более тяжелое время сказал В. Брюсов:

Дни просияют маем небывалым,
Жизнь будет песней; севом злато-алым
На всех могилах прорастут цветы.

Пусть пашни черны; веет ветер горний;
Поют, поют в земле святые корни,—
Но первой жатвы не увидишь ты.

Наши дети и внуки увидят!
С.Г. Кара-Мурза
(статья 2013 года)